Я сделал то, что должен

[irismeansrainbow]

Название: Я сделал то, что должен
Автор: iris_means_rainbow
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: PG
Предупреждение: смерть персонажа
Размер: ~2200 слов
Саммари: Альтернативный конец серии 4x02 "The Darkest Hour - Part 2"
Дисклеймер: Все права у правообладателей.


…Артур не мог поверить своим глазам: вот, какую-то минуту назад этот бессовестный мальчишка загадочно улыбался ему и нес всякую непозволительную (но милую сердцу) чушь, а теперь лежит весь совсем мёртвый, как все те несчастные, на которых они насмотрелись за такой бесконечный вчерашний день. И чего Артур вздумал упрекать этого придурка в отсутствии храбрости? Ведь этот упрямый идиот непременно должен был выкинуть что-то вроде того, что только что произошло. Ну да, конечно, если бы не он, то на его месте сейчас лежал бы Артур такой же бесчувственной ледышкой. Вот только принц как-то не ощущал большой радости по этому поводу - более того, Артуру казалось, что напади на него дорока сейчас, он не заметил его бы разницы, так похолодело его сердце и так онемела душа.

На лицах подбежавших рыцарей были и ужас, и облегчение; Ланселот подбежал к скорченному тельцу Мерлина и заглянул в помертвевшее лицо. Артур не мог себя заставить на это смотреть и не видел, как Ланселот в отчаянии яростно затряс Мерлина - вернее, его застывший труп - за плечи.

Ошеломлённый внезапным горем, Артур не сразу понял, что Ланселот вдруг радостно и удивлённо выдохнул:
- Он жив!
Невероятная, бессмысленная надежда развернула Артура лицом к этим двоим, бросила его на колени рядом.

И правда - чудесным, неведомым образом, но Мерлин пережил нападение страшной твари - хотя жизнь теперь теплилась лишь в его глазах, жёсткий ледяной блеск которых вдруг стал понемногу уступать место влажному сиянию слёз. Ланселот стал растирать Мерлину лицо, смахивая иголочки инея, которые только что поросли у него на бровях; и наконец Мерлин моргнул, шевельнул непослушными губами, пытаясь что-то сказать.

Они отнесли его к огню и положили в костёр сразу все дрова, которые успели насобирать, в попытке отогреть Мерлина. Мертвенная бледность уступила место бледности умирающего больного. Он беспомощно лежал на запасном тёплом плаще Артура и еле дышал.

К рассвету всем было ясно, что Мерлин не перенесёт поездки верхом. Артур велел было собираться назад - сама мысль о том, что слуга по его вине умрёт в пути, была ему невыносима.

Лишь настороженный взгляд Леона вернул его к действительности и напомнил, куда, собственно, они направлялись. Неужели все они решили, что он воспользуется болезнью слуги, чтобы оправдать свою трусость, чтобы не жертвовать своей жизнью за Камелот? О небо, неужели они ничего… ничего не понимают?

Глядя на Мерлина, коченеющего в предрассветной сырости возле догорающего костра, Артур был готов пожертвовать всем, что у него было - честью, Камелотом, любовью Гвен и уважением отца, лишь бы отвезти своего незадачливого слугу к Гаюсу.

Но конечно, Леон, так вовремя отрезвивший его, был прав. Любой разумный человек согласится: за то время, что они потратят, охраняя Мерлина, много больше людей, вообще говоря, куда более достойных, погибнет - только потому, что Артуру стало жаль этого героического идиота.

- Мы не можем оставить его здесь, - сказал он Леону, даже не надеясь, что он поймёт всю сложность его переживаний. - И мы не можем отправить его одного обратно.

Ланселот - ах, безотказный, заботливый Ланселот, настоящий друг Мерлину - сказал:
- Кто-то из нас мог бы проводить до Камелота.

Опасно, как и для полуживого недотёпы, так и для того храбреца, который будет ехать с ним через долины, заселённые теперь нечистью; впрочем, другого выхода не предвидится.

Артур неохотно кивнул:
- Так было бы лучше всего. Тогда… Ланселот… Могу я на тебя рассчитывать?
- Конечно, сир.

Остальное было делом нескольких минут. Привели лошадь Мерлина, Ланселот взгромоздил своего товарища на её спину. Артур, не доверяя никому другому, сам крепко-накрепко привязал Мерлина к седлу, стараясь не думать, зачем он это делает.

Когда он завязал последний узел, он вдруг расслышал то, что Мерлин пытался сказать ему с той самой минуты, как пришёл в себя:
- Артур… позволь мне занять твоё место… Ты должен жить… Я с радостью сделаю это за тебя…
Артур был тронут, но не допустил ни на миг подобной возможности.
- Об этом не может быть и речи. Тебе надо поправиться, а без Гаюса этого никак не получится, - и отходя, сделал знак Ланселоту, чтобы тот трогался. Рыцарь кивнул и, не тратя времени на слова прощания, пустил лошадь рысью, ведя за собой лошадь с Мерлином.

Они почти сейчас же скрылись из виду, исчезнув в долине у подножия холма - и тут только Артур осознал, что больше никогда их не увидит.

Принц и его верные рыцари оседлали лошадей и в молчании продолжили путь, который через несколько часов должен был завершиться для одного из них навсегда.

***

Мерлин, слабый и беспомощный, не смог сопротивляться сильным рукам Артура, не смог убедить его не делать того, страшного, - ведь это Мерлина судьба и долг Мерлина всегда, всегда защищать принца. Глупый, глупый Артур, что идёт на свою смерть и не даёт Мерлину умереть за него. Он всё равно уже не на что ни годен, даже магия его никчёмна - так пусть хоть его смерть принесёт хоть какую-то пользу.

Решение придало Мерлину сил, и он постарался выпрямиться в седле. Это ему почти удалось, особенно когда он кое-как расколупал узлы, заботливо затянутые Артуром. Легко пришпорив лошадь, Мерлин поравнялся с Ланселотом:
- Стой. Мы не едем в Камелот.
- Но Артур приказал…
- Он приказал тебе отвезти меня к Гаюсу, чтобы он меня вылечил. Мне уже намного лучше, и ехать туда нет надобности.
Ланселота это не очень-то убедило, и он скептически покосился на дрожащие от усилия пальцы Мерлина, которыми тот цеплялся за луку седла, чтобы не свалиться под копыта лошади. Мерлин понял, что этим способом он ничего не добьётся, и взмолился:
- Ланселот, ну ты же понимаешь, что Артура нельзя туда отпускать, что он там умрёт. А у меня есть магия, и я должен его защитить.
Ланселот пытался было сопротивляться:
- Мы уже не успеем их нагнать.
В ответ Мерлин только чуть заметно улыбнулся. Если бы все проблемы решались так же легко!

***

Тяжело на душе было у принца, когда он подъезжал со своими спутниками к болотистому берегу озера. Бездумно он спускался вместе с ними в лодку, не заметив старика, которому предусмотрительный Леон сунул пару монет, не удивился тому, как лодка без вёсел сама поплыла в туманную даль, туда, где смутно угадывались очертания Авалона.

***

Дракон напугал Ланселота - но и восхитил до глубины души. Кроме того, его уважение к Мерлину значительно возросло: одно дело вывести пятно с рубашки, а другое - управлять огромным монстром.

Ланселот очень плохо разбирался в драконах и их повадках - по правде говоря, Килгарра был первым представителем этой породы, который повстречался ему по пути, - но природная интуиция и напряжение на лице Мерлина подсказывали ему, что дракон был чем-то недоволен и отнёсся к плану Мерлина без благоговейной готовности помочь. Мерлин же явно был этим разозлён и, дойдя до предела, крикнул что-то - голосом совершенно незнакомым и бесконечно властным, голосом человека - или не человека, - обладающего огромной силой.

Ланселот ощутил странную подавленность; впрочем, на дракона, похоже, повелительный тон Мерлина подействовал ещё сильнее. Он вдруг сделался смирным, как щенок, на которого прикрикнул хозяин, и опустил голову, словно подчиняясь свому хрупкому властителю.

Мерлин соскочил с лошади; Ланселот сделал то же самое и почти не удивился, когда Мерлин втащил его вместе с собой на крутой загривок Килгарры.

***

Ступив на каменистую, безжизненную почву Острова Блаженных, рыцари сразу поняли, что это было то место, куда им было нужно. Здесь всё было серо и пропитано смертью, и было ясно, что события в мире, лежащем за пределами острова, здесь не имели никакого значения. Их просто не существовало в этом месте, где время, казалось, остановилось, а магия невидимо и плотно окутывала каждый камень.

Если бы Артур не был так безразличен ко всему, что окружало его, он бы поразился тому, как точно виденное им совпадало с описанием Гаюса. Впрочем, на Авалоне начего не менялось тысячелетиями, и уж тем более ничего не изменилось с тех пор, как Гаюс и Мерлин уничтожили здесь Нимуэй. Гаюс подробно рассказал Артуру, всё, что видел своими глазами - но мог бы с таким же успехом пересказать вековые легенды.

Вот и алтарный камень, на котором, как известно тысячи лет, совершается священная жертва. Сейчас очередь Артура лечь на его плоский верх. Но Артуру всё равно.

- Там что-то лежит! - восклицает Гавейн; любопытство и безрассудство берут верх над печалью, передавшейся его весёлой натуре от остальных, и он подбегает к алтарю. Зрелище, открывшееся перед ним, обрывает его на полуслове. Артур, почему-то испуганный этим внезапным молчанием, ускоряет шаг - и.

О небо.

О нет.

Этого не может быть. Нет. Этого не может быть.

На камне лежит Мерлин.

Его одежда и поверхность алтаря густо залиты кровью, и она же вязко сочится с его краёв на землю.

Крови так много, что не сразу становится ясно, откуда она вытекает. Артур растерянно ищет глазами - и замечает страшную, тёмную, глубокую рану у основания шеи, на том самом нежном месте, которое зябкий Мерлин постоянно кутает в шертяной платок.

Платок валяется поблизости; видимо, Мерлин бездумно развязал его и кинул, подходя к алтарю. На нём нет ни капли крови. Леон зачем-то поднимает его и даёт Артуру; тот берёт его и сжимает в руку, не вполне отдавая себе отчёт в том, что он делает.

- Сир.
Артур вскидывает глаза - и видит перед собой Ланселота. За последние полдня он постарел лет на пять, а на лице его бесконечная тоска и вина.
Артур чувствует, что должен орать, должен излить на него весь свой гнев, но может только прошептать:
- Почему ты здесь?
Ланселот тихо отвечает:
- Мерлин хотел защитить тебя… Я не смог ему помешать.
Ланселот думает, что мог бы объяснить, мог бы сказать принцу, что не мог и представить, что именно собирался сделать Мерлин, и это было бы чистой правдой, - но Артуру вдруг делается всё равно. Гнев покидает его, оставив только горе.

Артур кладёт руку Мерлину под затылок, приподнимает ему голову, пытаясь заглянуть ему в лицо. На лице Мерлина нет страха или страдания, только решимость:
«Я сделал то, что должен».

Артур смотрит на него, долго-долго, пока Леон не убирает его руку мягко и твёрдо и не отводит его за плечи от алтаря. Артур не сопротивляется и не спорит, потом сухо и безжизненно говорит:
- Мы не можем его здесь оставить.
Леон чуть заметно кивает Гавейну, и они осторожно снимают тело, кладут его, как и сегодня ночью, на запасной плащ. Тот мгновенно пропитывается кровью. Артур расстёгивает свой плащ, который красным гордым знаменем развевался на нём всю дорогу, и накидывает его поверх израненного тела, скрывая от глаз мёртвое лицо и рану на шее.

Они относят тело в лодку, в молчании переплывают озеро. Могучий Перси отдаёт Ланселоту свою лошадь, а сам берёт лёгкое тело на руки и идёт рядом со всадниками. Они не торопят лошадей: больше спешить некуда.

Ночью они располагаются в лесу и допивают остатки эля, который брали с собой в дорогу. Напиток чуть развеивает мрачное настроение и развязывает Ланселоту язык, а оглушённый горем Артур снова начинает понимать, что ему говорят.

Ланселот рассказывает, что Мерлин был волшебником. Что он мог повелевать драконами. Что он приказал дракону перенести их на Аваллон, над которым простёрлась тёмная пелена, чёрная бездонная дыра, из которой тысячами вырывались дороки.

Ланселот рассказывает, как Мерлин взмахом руки обездвижил его и забрал у него нож. Как Ланселот мог только беспомощно наблюдать за тем, как Мерлин ложится на камень. Как он вонзает нож себе в шею. Как чёрная пелена вдруг вспыхивает нестерпимо ярким светом, как дыра стремительно затягивается, как полчища потусторонних тварей спешат укрыться от света этого мира в привычном мире теней.

Ланселот рассказывает, как он наконец смог двинуть рукой хоть чуть-чуть и как он бросается к Мерлину - и осознаёт, что действие магии прекратилось лишь потому, что волшебник мёртв.

Здесь Ланселот не может сдержать пьяных слёз; глаза Гавейна тоже блестят.

Артур тоже хотел бы заплакать, но внутри у него слишком пусто, чтобы найти силы хоть на одну слезинку.

***

Гаюс и Гвен стоят у ворот, напряжённо вглядываясь вдаль. Они уже какое-то время назад заметили группу всадников в алых плащах и ждут их приближения с нетерпением и страхом.

Вот, наконец, становится возможно различить их лица - и Гвен радостно вскрикивает, увидев Артура рядом с Ланселотом.

Гаюс тоже замечает их, но не перестаёт всматриваться. Все рыцари на месте, и ни один из них не погиб в пути. Пострадал лишь один слуга.

Гаюс подбегает к Перси, выхватывает у него из рук Мерлина, поражается тому, какое холодное у него тело, кладёт на траву, смотрит на него заботливо и тревожно, и начинает спрашивать:
- Он ранен? Чем? Когда? Вы что-нибудь ему давали?
Никто ему не отвечает. Гаюс в страхе смотрит на Артура, и тот вынужден сказать слова, ненавистнее которых для него не было и никогда не будет:
- Мерлин мёртв. Он умер за меня.

Гаюс не верит. Он опускается на колени, дотрагивается до тела, пытается нащупать биение сердца - и не может. Он делает это снова и снова, пока Артур не кладёт ему руку на плечо и не говорит глухо:
- Гаюс, всё кончено. Ты ему ничем не поможешь.

Гаюс плачет отчаянными, жалкими стариковскими всхлипываниями.

Артур уходит в замок.

***

Ночь проходит тихо; дороки исчезают, и на следующее утро воспрянувшие духом крестьяне начинают разъезжаться по сёлам.

Артур приказывает сложить на площади костёр, и сам поджигает его; тело Мерлина мгновенно скрывается в языках пламени. Артур не произносил над ним речей и, наверное, горожане думают, что этот костёр знаменует начало праздника по поводу изгнания потусторонних монстров. Артура это не трогает.

Потом он уходит в замок, опускается на стул, и начинает наконец разбирать вещи, которые не так давно собирал, уходя к Аваллону. Вдруг рука его нащупывает что-то мягкое и знакомое, и Артур достаёт красный шейный платок.

Принц прижимает его к губам и плачет.